Современные представления о семье в Древнерусском го­сударстве покоятся главным образом на положениях, почерп­нутых из произведений Б.Д.Грекова, который считал, что гос­подствующей формой семьи на Руси X - XII вв. являлась ма­лая, индивидуальная семья. 2 Наряду с малыми семьями Б.Д.Греков признавал существование и больших семей. 3 Сходный образ мыслей замечаем у новейшего исследователя Я.Н.Щапова. 4 По мнению же О.М.Рапова, у восточных славян, начиная с VI в. нашей эры, вовсе не было больших семей, но бытовали одни лишь малые семьи. 5 Так ли это?

В недатированной части Повести временных лет есть сжа­тое, но замечательное по выразительности описание нравов восточнославянских племен. Среди дикостей, шокировавших инока-постника, летопись упоминает брачные обычаи древ­лян, радимичей, вятичей и северян. Закоснелые лесовики-

1 Грамоты В.Н. и П., № 323, стр. 309 - 310. ;

2 Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 87. ,;

3 Там же, стр. 80-81,85. ";

4 Я.Н.Щапов. Церковь в системе государственной власти Древней Ру­си. В кн.: А.П.Новосельцев (и др.). Древнерусское государство и его меж­дународное значение. М, 1965, стр. 339; Его же. Брак и семья в Древней Руси. «Вопросы истории», 1970, № 10.

5 О.М.Рапов. Была ли вервь «Русской Правды» патронимией? «Совет­ская этнография», 1969, № 3, стр. 113 - 117.

древляне брака, оказывается, не имели, а «умыкиваху у воды девиця». 1 Женихи остальных племен были «галантнее» - по­хищали невест не иначе, как «съвещашеся с нею», и держали «по две и по три жены». 2

Б.Д.Греков, разбираясь в семейных делах этих племен, до­пускал, что они «знают во всяком случае полигамную патри­архальную семью, а может быть, и парный брак». 3 Похищение женщин, по словам Ф.Энгельса, начинается со времени воз­никновения парного брака. Значит, и умыкание и многожен­ство, определенно засвидетельствованное древним памятни­ком, - иллюстрация семейно-бытовой архаики, ибо парный брак характерен для стадии варварства. 5

Летописец, повествуя о симпатичных ему полянах, гово­рит: «...брачный обычай имяху: не хожаше зять по невесту, но приводяху вечер, а заутра приношаху по ней что вдадуче». 6 В.О.Ключевский, опираясь на Ипатьевский вариант «Повес­ти», содержащий чтение «что на ней вдадуче», не без основа­ний переводит «на ней» в смысле «за нее». 7 Ежели придержи­ваться Ипатьевского списка, нужно признать, что в нем со-

1 ПВЛ,ч. 1, стр. 15.

3 Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 79.

4 К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 21, стр. 52.

5 Там же, стр. 77. М.М.Ковалевский счел возможным даже толковать эти факты как пережиток матриархата и указание на существование поли­гамии у древних славян (М.М.Ковалевский. Очерк происхождения и разви­тия семьи и собственности. М., 1939, стр. 44, 97). Правда, нам могут ска­зать, что фраза «съвешашеся с нею» говорит скорее об обряде, чем о дей­ствительном похищении. Но, во-первых, летописец, когда пишет о древля­нах, то о предварительном согласии «девицы» не сообщает, а во-вторых, сговор с невестой насчет похищения, возможно, был результатом несогла­сия ее родичей на брак. - Н.А.Кисляков. Очерки по истории семьи и брака у народов Средней Азии и Казахстана. Л., 1969, стр. 97.

6 ПВЛ,ч.1,стр. 14-15.

7 В.О.Ключевский. Соч., т. 1. М., 1956, стр. 122.

держится древнейшее свидетельство о вене - выкупе, уплачи­ваемом за невесту. Но покупка женщин - столь же старый ин­ститут, как и похищение, сопровождающий парную семью, появившуюся «на рубеже между дикостью и варварством, большей частью уже на высшей ступени дикости, кое-где лишь на низшей ступени варварства». Наши рассуждения призваны, разумеется, не для того, чтобы опустить полян до уровня дремучих дикарей, как это тенденциозно сделал в от­ношении древлян, радимичей, вятичей и прочих летописец. Хотелось бы только сказать: «кроткие» поляне в семейной ор­ганизации не намного превзошли другие племена, и «книжный списатель» зря расхваливал несуществующие их добродетели, выдавая желаемое за действительное. Б.Д.Греков поспешил, когда, доверившись летописной филиппике, заключал: «Здесь победа моногамной формы семьи обнаружилась несколько раньше, чем у других славянских племен, и летопись этот факт отмечает с полной отчетливостью. Это произошло, несомнен­но, задолго до времени, когда жил и писал автор «Повести». Вот факты: «Бе же Володимер побежден похотью женьскою, - оповещает "Повесть временных лет", - и быша ему водимыя: Рогнедь, юже посади на Лыбеди, иде же ныне стоить сельце Предъславино, от нея же роди 4 сыны: Изеслава, Мьстислава,

Ярослава, Всеволода, а 2 дщери; от грекине - Святополка; от чехине - Вышеслава; а от другое - Святослава и Мьстислава; а от болгарыни - Бориса и Глеба». 1 К «водимым» добавим 800 наложниц, содержащихся в Вышгороде, Белгороде и Бересто­вом. 2 М.М.Ковалевский называет все это полигамией. 3 Влади­мир Святой не одиночка, он только в силу личных способно­стей ярче выразил дух эпохи.

Церковный устав Ярослава предписывает: «Аще мужь оженится иною женою, а с старою не роспустився, мужь ми­трополиту в вине, а молодую пояти в дом церковный; а с ста­рою ему жити». 4 В ст. 15 Устава сказано: «Аще кто иметь две жене водить, митрополиту 20 гривен, а котораа подлегла, тую понята в дом церковный, а первую жену държати и водити по закону; а иметь ю лихо водити и дръжати, казнию казнити его». Случалась противоположная расстановка героев: «Аще два брата будуть с единою женою, митрополиту 30 гривен, а жена поняти в дом церковный». 6 Нередко «девок» умыкают, не задумываясь, боярская ли это дочь или меньших бояр, или просто добрых людей. 7 Особенно колоритна в этом отношении ст. 6: «Иже девку кто умолвить к себе (вспомним: «с нею же кто съвещашеся») и дасть ю в толоку, а на умычнице митро­политу гривна серебра, а на толочянех по 60, а князь каз­нить». Это «компанейское предприятие» Б.А.Романов осто-

1 К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 21, стр. 57. См.также: Л.Морган. Древ­нее общество, стр. 271 - 272; М.М.Ковалевский. Очерк происхождения и развития семьи и собственности. М., 1939, стр. 49, 94. Подчеркнем еще раз, что «брак покупкой - классическая форма брака периода господства пат­риархальных семейных общин; эта форма брака продолжает в какой-то мере сохраняться и позднее, при разложении патриархальной общины и становлении малой семьи» (Н.А.Кисляков. Очерки..., стр. 66). К какому периоду следует отнести брак покупкой, отраженный летописью? Очевид­но, к первому, ко времени господства патриархальных семейных общин, ибо летописец показывает нам эту форму брака как наиболее типичную, даже всеобъемлющую.

2 Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 80. j

1 ПВЛ, ч.1,стр. 56-57.

2 Там же, стр. 57. Если вслед за М.Н.Покровским в наложницах Вла­димира видеть живой товар, предназначенный для продажи на неволь­ничьих рынках (Избр.произв., кн. 1. М., 1966, стр. 137 - 138), то и одних «водимых» достаточно, чтобы ясно представлять суть дела.

3 М.М.Ковалевский. Очерк развития..., стр. 97. 4 ПРП, вып. 1, стр. 267.

5 Там же, стр. 268.

7 Там же, стр. 265 - 266.

8 Там же, стр. 267.

рожно именует пережитком группового брака. 1 Действитель­но, в глубокой древности «при похищении женщин проявля­ются уже... признаки перехода к единобрачию, по крайней ме­ре в форме парного брака: когда молодой человек с помощью своих друзей похитил или увел девушку, они все по очереди вступают с ней в половую связь, но после этого она считается женой того молодого человека, который был зачинщиком по­хищения». 2 Может быть, ст. 6 Устава отобразила пережиток парного брака в наиболее раннем его виде.

Парная семья, а по выражению Л.Моргана, синдиасмиче-ская, отличалась тем, что не была устойчивой, «муж мог по своему желанию отослать свою жену и взять другую, не при­чиняя первой обиды, а жена пользовалась таким же правом покинуть своего мужа и взять другого, при условии, чтобы это не нарушало порядков ее племени и ее рода». 3 В Церковном Уставе Ярослава древнерусская семья пригнана слабо, она то и дело разваливается: то муж уходит (ст. 16), то жена (ст. 9). По­воды разные, не исключая «лихой недуг, слепоту и долгую бо­лезнь» супругов (ст. 10). Но в Уставе чувствуется и другая тенденция. Мысль законодателя здесь «работает над возмож­ными поводами к разводу, какие мог бы предъявить муж. Как сторона, ищущая этих поводов, мыслится преимущественно он». 4 Согласно М.М.Ковалевскому, «в патриархальную эпоху правом на развод пользовался только муж...». Нас не должно это приводить в недоумение, так как патриархальная семья исходит непосредственно из синдиасмической, возникшей на пограничной линии между диким состоянием и варварством, но сохранявшейся «на средней ступени и большей части позд­нейшей ступени варварства, когда была вытеснена низшей

формой моногамной семьи». Поэтому семейные отношения могут комбинироваться из самых различных сочетаний, осо­бенно в переходный период. В Древней Руси, мы убедились, они были настолько перегружены пережиточными чертами, что говорить о господстве индивидуальной семьи в это время можно лишь в плену самогипноза. Продолжим, впрочем, наши наблюдения. Митрополит Иоанн мечет громы против тех, кто «без стыда и срама 2 жене имеют». 2 Он знаком и с троеженца­ми. 3 Ведает о подобных также митрополит Георгий. 4 А Цер­ковный Устав Всеволода знает и более любвеобильных: «А се изъисках: у третиеи жене и у четвертой детем прелюбоедеинаа часть в животе». «Умычка» тоже известна Уставу. 6 Следова­тельно, мы вправе усомниться в моральных преимуществах полян над другими восточнославянскими племенами и отне­сти их к области летописной фантазии, совершенно несогла­сующейся с прозаической действительностью, к разряду ро­мантических грез, застилавших истину обыденной жизни. И если еще в XII в. часто случалось многоженство, то какая пат­риархальщина царила в семейном быту славян перед образо­ванием Древнерусского государства?! Такая же древность бы­товала, надо думать, и в имущественных отношениях, и мы вправе предположить о существовании больших семейных коммун, обладающих правом коллективной собственности.

Посмотрим, насколько наши наблюдения согласуются с археологическими материалами. Возьмем городище Новотро­ицкое как вполне типичное для восточнославянских поселений VIII - IX вв. и как полнее всего исследованное. Заслуга изуче­ния городища принадлежит И.И.Ляпушкину. Поселение «на-

1 Б.А.Романов. Люди и нравы Древней Руси. Л., 1966, стр. 191.

2 К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 21, стр. 50.

3 Л.Морган. Древнее общество, стр. 440.

4 Б.А.Романов. Люди и нравы..., стр. 199.

5 М.М.Ковалевский. Очерк развития..., стр. 130.

1 Л.Морган. Древнее общество, стр. 273.

2 РИБ, т. VI. СПб., 1908, стр. 4.

3 Там же, стр. 9.

4 Б.А.Романов. Люди и нравы..., стр. 193.

5 ПРП, вып. II, стр. 165.

6 Там же, стр. 163.

ходится на юго-восточной окраине с.Новотроицкого Сумской области Лебединского района, на одном из мысов правого вы­сокого коренного берега р.Пела». 1 Общая площадь городища 3500 кв.м. 2 Обнаруженные жилища полуземляночного типа, «средние размеры их 3 - 3,5 на 4 - 4,5 м при глубине около 1м». В каждом из них помещалась печь, «вырезанная в гли­няном, кубовидной формы останце одновременно с сооруже­нием нижней части жилища. Только в жилищах на юго-восточном склоне мыса печи вылеплены из глины». 4 Наряду с остатками жилищ обследование выявило «большое число ос­татков построек хозяйственного назначения. Всего их оказа­лось около сотни». 5 Возник поселок на рубеже VIII - IX вв., а прекратил существование в конце IX - начале X в. 6 В хозяй­ственных занятиях населения преобладало земледелие. 7 Это было полевое пашенное земледелие, причем для обработки земли применялось как рало, так и более сложное орудие, снабженное плужным ножом (череслом). 8 Кроме земледелия, «значительное место в хозяйственной деятельности поселка занимало скотоводство». 9 «Наряду с земледелием и скотовод­ством население занималось и некоторыми сельскохозяйст­венными промыслами, такими, как охота и рыболовство». 10 Ремесленное производство также являлось составной отрас­лью экономики жителей городища. И.И.Ляпушкин определя­ет исследуемый поселок «как территориальную общину, а ее

1 И.И.Ляпушкин. Городище Новотроицкое. М.-Л., 1958, стр. 9.

3 Там же, стр. 51.

4 Там же, стр. 52.

5 Там же, стр. 138.

6 Там же, стр. 188.

7 Там же, стр. 211.

8 Там же, стр. 213.

9 Там же, стр. 214.

10 Там же, стр. 215.

11 Там же, стр. 222.

членов как мелких земледельцев-общинников (смердов древ­нерусской летописи)». Он так поясняет свое предположение: «Как известно, наиболее характерной отличительной чертой территориальной общины от родовой является объединение не связанных родством малых семей, живущих в отдельных до­мах и ведущих свое отдельное хозяйство (как пережиточное явление в составе территориальных общин встречаются боль­шие патриархальные семьи). Именно остатки таких хозяйст­венных ячеек, состоящих из отдельных небольших жилых по­строек и прилегающих к ним таких же хозяйственных соору­жений (погребов, кладовок и т.п.), сопровождаемых хозяйст­венным и бытовым инвентарем... и были выявлены при рас­копках городища. Среди полсотни жилищно-хозяйственных комплексов нет ни одного, который можно было бы связать с жизнью общества, ведущего свое хозяйство на коллективных началах (размеры жилищ 15 - 20 кв. м., а постройки хозяйст­венного назначения, погреба и кладовые - совсем миниатюр­ные). Эти жилищно-хозяйственные комплексы могли принад­лежать лишь малым семьям, что, однако, ни в какой мере не исключает, а чаще всего предполагает, как это имело место вплоть до XX в., наличие между некоторыми из этих семей близкого кровного родства. Наличие таких общественных от­ношений у славянских племен Левобережья в IX в. находит подтверждение и в письменных источниках. Под 859 г. в «По­вести временных лет» записано: «Имаху дань Варязи из замо-рья, на Чюди и на Словенах, на Мери и на всех Кривичех, а Козари имаху на Полянех, и на Северах и на Вятичех, имаху по белей веверице от дыма». «Дымом», или «двором», может обозначаться несомненно лишь хозяйство индивидуальное, мелкого собственника, а не коллективное. Счет по «дворам», или «дымам» в сельских общинах дожил до революции. Мы

1 Там же, стр. 224.

2 Там же, стр. 224.

намеренно привели такую пространную выдержку из книги И.И.Ляпушкина, чтобы полнее (причем словами самого авто­ра) продемонстрировать его основные доводы. Итак, когда И.И.Ляпушкин доказывал, что восточные славяне накануне образования Древнерусского государства группировались в малые семьи (4 - 5 чел.), он приводил два главных аргумента: небольшой размер жилых полуземлянок (10 - 20 кв.м.), по­ставленных отдельно друг от друга, и малая, «миниатюрная» величина хозяйственных построек, примыкавших к жилищам. Но такое осмысление археологических памятников нам пред­ставляется формальным, потому как незначительные размеры жилых строений никоим образом не значат, что в них должны размещаться только самостоятельные малые семьи. В самом деле, чем объяснить, к примеру, встречающиеся у триполыдев жилища-полуземлянки, сходные по площади с восточносла­вянскими. На раннетрипольских поселениях попадаются полу­землянки размером 3,5 х 2,2 м, 6 х 3,8 м, 3,4 х 4 м и т.п. По мнению Т.С.Пассек, полуземляночный тип жилища преобла­дал у ранних трипольцев, являясь пережиточной формой жи­лья еще со времен неолита. 3 Во многих полуземлянках обна­ружен богатый набор бытовых предметов и орудий труда. Для формального взгляда всех этих признаков предостаточно, что­бы пуститься в рассуждения о малой семье с ее важнейшими индивидуальными чертами. Берем другой пример, касающий-

1 Там же. См. еще: И.И.Ляпушкин. О жилищах восточных славян Днепровского Левобережья VIII - X вв. «КСИИМК», вып. 68, 1957, стр. 13; Его же. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерус­ского государства. Л., 1966, стр. 166.

2 Т.С.Пассек. Раннеземледельческие (трипольские) племена Поднест-ровья. МИА, вып. 84. М., 1961, стр. 43 - 44 (У ранних трипольцев имелись одновременно и большие жилые сооружения как полуземляночные, так и наземные. Но это отнюдь не снимает вопроса о малых полуземлянках).

3 Там же, стр. 39. Ее же. Периодизация трипольских поселений. МИА, вып. 10. М.-Л., 1949, стр. 41.

ся зарубинецкой культуры. Поздние зарубинцы (I - II вв. н.э.) обитали в жилищах-полуземлянках, размеры которых колеба­лись от 10 до 20 кв.м. 1 Тем не менее социальные отношения у них развивались еще в рамках первобытнообщинного строя. 2

Не предопределяет однозначного решения и то обстоя­тельство, что восточнославянские жилища стояли врозь, не соединяясь никакими переходами, и сопровождались хозяйст­венными сооружениями. Вот поселение Джейтун в южном Туркменистане. «Этот полностью вскрытый неолитический поселок, - пишет В.М.Массой, - состоял из 30 небольших од­нокомнатных домов, принадлежащих, судя по величине, пар­ным семьям. Около каждого дома располагались небольшой дворик и хозяйственные строения». 3 А вот - русское печище, тесное семейное единение ближайших родственников: дядей, племянников, двоюродных братьев. «Они могут жить в одной "избе"... могут и расселяться по разным избам, подстроенным одна к другой», но все же они - нераздельное печище. 4

1 В.И.Бидзиля и С.П.Пачкова. Зарубинецкое поселение у с.Лютеж. МИА, вып. 160. Л., 1969, стр. 53; Ф.М.Заверняев. Почепское селище. Там же, стр. 92.

2 Очерки истории СССР. Первобытнообщинный строй и древнейшие государства на территории СССР. М., 1956, стр. 526 - 527. Напомним по­путно, что некоторые археологи связывают зарубинецкие племена с древ­ними славянами. См., напр.: П.Н.Третьяков. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М.-Л., 1966, стр. 230; Его же. Некоторые итоги изуче­ния восточнославянских древностей. КСИА, вып. 118. М., 1969, стр. 30; Его же. Основные итоги и задачи изучения зарубинецких древностей. МИА, вып. 160. Л., 1969, стр. 14 - 15; История СССР с древнейших времен До Великой Октябрьской социалистической революции. Т. I. M., 1966, стр. 304 - 305.

3 В.М.Массон. Экономические предпосылки сложения раннеклассово­го общества. «Ленинские идеи в изучении истории первобытного общест­ва, рабовладения и феодализма. Сб.статей». М., 1970, стр. 54; Его же. По­селение Джейтун. Л., 1971, стр. 11-26.

4 А.Я.Ефименко. Южная Русь, т. I. СПб., 1905, стр. 372.

Подласова Алена

Рассматриваются семейные отношения в Древней Руси (9-13 века)

Скачать:

Предварительный просмотр:

Введение………………………………………………………………….3

1. Развитие брачно-семейных отношений в Древней Руси…………..12
2. Заключение брака в Древней Руси…………………………………..21
3. Развод в Древней Руси………………………………………………..36

Заключение………………………………………………………………..42

Список используемой литературы……………………………………….45

ВВЕДЕНИЕ

Семейно-брачные отношения представляют собой интерес для исследования, поскольку семья является одним из пяти фундаментальных институтов общества, придающим ему стабильность и способность восполнять население в каждом следующем поколении. Одновременно семья выступает малой группой – самой сплоченной и стабильной ячейкой общества. Семья – это сложное социокультурное явление. Специфика и уникальность ее состоит в том, что она фокусирует в себе практически все аспекты человеческой жизнедеятельности и выходит на все уровни социальной практики: от индивидуального до общественно-исторического, от материального до духовного. И хотя семья с момента своего возникновения, будучи изначально сложным социальным явлением, органически включала в себя и природно-биологические, и нравственные, психологические, и экономические аспекты жизнедеятельности, влияние их на организацию ее жизни на протяжении развития человеческого общества было далеко не однозначно.

Семья – это основанное на браке или кровном родстве объединение людей, связанных общностью быта и взаимной ответственностью. Являясь необходимым компонентом социальной структуры любого общества и выполняя множественные социальные функций, семья играет важную роль в общественном развитии.

Представители всех общественных наук всегда уделяли особое внимание исследованию института семьи. И это не случайно. Семья, как одна из форм организации жизни людей, имеет большое значение, как для отдельной личности, так и для общества в целом. Исторический опыт показывает, что семейные отношения во многом определяют социальное и культурное развитие любой общественной группы.

Именно семья является основным носителем культурных примеров, транслируемых из поколения в поколение. В семье человек усваивает социальные роли, получает основы образования, навыки поведения. В семье у ребенка формируется комплекс мировоззренческих ориентиров, определяющих чувство причастности к тому национальному, социальному и политическому сообществам, членом которых он является. От родителей и других родственников ребенок узнает об элементарных гражданских обязанностях, о необходимости их выполнения, усваивает определенный стиль обсуждения политических проблем, отношение к государству, его символам. Таким образом, семьей обеспечивается не только социо-культурная, но и первичная политико правовая социализация личности.

Актуальность темы исследования обусловлена отсутствием специальных работ рассматривающих данную проблему на современном методологическом уровне. В последние десятилетия проблема семьи и ее эволюция рассматриваются в рамках социальной истории и исторической демографии. Однако представители этих направлений исторической науки основное внимание уделяют, как правило, периоду XVII-XXвв., оставляя древнерусскую семью до монгольского периода за рамками своих исследований. В данной работе предпринята попытка восполнить этот пробел.

Обращение к исследованию брачно-семейных отношений в Древней Руси вызвано и той ролью, которую семья, как первичный структурный элемент любого социального образования, играет в его истории.Учитывая слабый уровень политической консолидации древнерусского общества, исследование такого «негосударственного» регулятора социальных отношений, как семья позволяет сделать еще один шаг вперед в реконструкции истории Древней Руси.

В ходе культурно-исторического развития изменялась не только форма семейно-брачных отношений, но и само содержание этих отношений, в частности, между мужем и женой. Понятие семья не следует путать с понятием брак. Брак – это исторически меняющаяся социальная форма отношений между женщиной и мужчиной, посредством которой общество упорядочивает и санкционирует их половую жизнь и устанавливает их супружеские и родственные права и обязанности. Но семья, как правило, представляет более сложную систему отношений, чем брак, поскольку она может объединять не только супругов, но и их детей, а также других родственников. Поэтому семью следует рассматривать не просто как брачную группу, но как социальный институт, то есть систему связей, взаимодействий и отношений индивидов, выполняющих функций воспроизводства человеческого рода регулирующих все связи, взаимодействия и отношения на основе определенных ценностей и норм, подверженных обширному социальному контролю через систему позитивных и негативных санкций.

Развитие семейно-брачных отношений от больших семей VI – VIIвв. к экономически и юридически самостоятельным малым семьям XI – XIIвв. не вызывает сомнения у большинства исследователей. Характер семейных связей, присущих индивидуальной семье, бытовавшей в рассматриваемый период, подтверждается и по археолагическим, и по письменным источникам. О малом типе как княжеских и боярских семей, так и семей новгородских своеземцев, свободных общинников и полузависимых крестьян свидетельствует нормативная литература. Преобладание индивидуальной семьи зафиксировано памятниками права и в среде холопов. Аналогично и юридические нормы, относящиеся к гражданскому праву, свидетельствует о проведении принципа индивидуальной, а не большесемейной ответственности.

Обращение к проблемам семьи в рамках исследования не случайно – трансформации института семьи вызывают много вопросов теоретического и практического характера. Социально-правовая значимость проблемы регулирования брачно-семейных отношений обусловлена, прежде всего, ролью института семьи в жизни общества. Семья является первичной социальной ячейкой и источником воспроизводства социума. Семья – это воспитательная среда, интерпретационная система, в рамках которой формируются и закрепляются на бытовом уровне мировоззренческие, культурологические и нравственные основы жизнедеятельности общества. Семейной социализацией детерминирован и процесс интернационализации социокультурных норм. Однако приходится констатировать, что вплоть до настоящего времени в исторической науке проблемам семьи и брака внимания удаляется явно недостаточно, а имеющиеся работы носят либо сугубо отраслевой, либо прикладной характер. актуальность проблем регулирования брачно-семейных отношений и острота вопросов, связанных с ними, особенно заметны в нашей стране – стране углубляющегося прогресса депопуляции, где фактом стали сверхнизкая рождаемость, отсутствие стремления молодежи к юридическому закреплению супружеского союза, рост количества бракоразводных процессов, увеличение числа внебрачных детей.

Исследование проблем брачно-семейных отношений в отечественной истории, накопления фактического материала о русской семье, о личных и имущественных правах мужа и жены, о семейном статусе мужчины и женщины, о роли семьи в культурной и общественно-политической жизни началось в российской историографии в XVIII-первой половине XIXв. за последние три столетия отдельные стороны проблемы отношений сферы семьи и брака неоднократно становились предметом специального рассмотрения историков, этнографов, фольклористов, правоведов, социологов.

Начало изучения брачно-семейных отношений в Древней Руси было положено в первой половине XIXвв. Н.М. Карамзиным. По его мнению, в языческие времена восточные славяне покупали жен, выплачивая их родителям вено, что обуславливало рабское положение женщины в семье.

С 30-х гг. XIXв. изучение проблемы брачно-семейных отношений в Древней Руси получило свое развитие в рамах историко-правовой школы. Основание ей было положено работами И.Ф. Эверса и А.М.Рейца. Оба автора доказывали существования на Руси в дохристианский период практики

похищения и купли-продажи невест, а так же выплаты за них вена, которое позже трансформировалось в свадебный дар мужа жене. По их мнению, обе формы брака вели к установлению безграничной власти мужа над своими домочадцами, которое (в несколько смягченном виде) продолжали существовать и после введения христианства.

35. Левина, Е.Секс и общество в мире православных,900-1700 / Ева Левина; Перевод с англ.В. В. Львова// «А все грехи злые, смертные…» Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (Х-первая половина ХIX в.).-М.: Ладомир, 1999.-239-491с.

36. Любавский,М. К. Лекции по древне русской истории до конца XVI в./ М. К.Любавский.-М.: Скоропечатная А. А. Левенсова, 1915.-306 с.

37. Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы на кануне образования Древнерусского государства/ И. И. Ляпушкин.-М.: Наука, 1968.-190 с.

38. Мавродин, В. Древняя русь (происхождение русского народа и образование Киевского государства)/В. Мавродин.-М.: Госполитиздан, 1946.-309 с.

39.Маркс,К. Немецкая идеалогия // Карл Маркс. ФридрихЭнгльс.-М.:Изд.полит. литература, 1988.-574 с.

40. Миронов,Б. Н. Социальная истории России периода империи (XVIII-начало XXвв.):в 2 т./Б. Н. Миронов.-СПб.: Дмитрий Буланин, 2003.-Т. 1.-548 с.

41.Морошкин,М. Свадебные обряды древней Руси/М. Морошкин //Сын Отечества.1848.-№2.-55-80 с.

42.Попов, А. Об опеке и наследстве, во времена Русской Правды/ А. Попов// Сборник исторических и статистических сведений о России народах ей единоверных и единоплемённых- М.: Типография Августа Семена,1845.- Т.1.-96-133 с.

43. Поляков А. Н. Киевская Русь как цивилизация: монография/ А. Н. Поляков, Оренбургский гос.ун-т.- Оренбург: ОГУ, 2010.-484 с.

44. Пушкарёва, Н. Л. Женщины Древней Руси/ Н. Л. Пушкарёва.- М.: Мысль,1989.-286 с.

45.Пушкорёва Н. Л. Имущественная права женщин на Руси (X-XVвв.)/ Н. Л. Пушкарёва// Историческая запись.1986.-Вып.144.-С. 180224.

46.Пушкарёва Н. Л. Мать и материнство на Руси (X-XVIIвв.)/ Н. Л. Пушкарёва//Человек в кругу семьи. Очерки по истории частной жизни в Европе до начало Нового времени/ под ред. Ю. Л. Бессмертного.-М.: РГГУ,1996.-305-341 с.

47.Рыбоков, Б. А. Язычество древних славян/ Б. А. Рыбаков.-М.: Наука,1981.-604.с.

48. Смирнов, А. Очерки семейных отношений по обычному праву русского народа / А. Смирнов.-М.: В университетской типографии, 1877 .- Вып. 1.- 259 с.

49. Фроянов, И. А. Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя/ И. А. Фроянов.- СПб.: Изд-во СПбГУ,1999.-370 с.

50. Фроянов, И.Я. Семья и верь Киевской Руси (по поводу статьи Ю.М.Рапова) / И. А. Фроянов// Советская этнография. 1972.-№3.-90-97 с.

51. Шашков, С.С. История русской женщины/ С.С. Шашков. – СПб.: Типография А.С. Суворина, 1879.-352 с.

52. Янин, В.Л. Я поспал тебе бересту.33е изд./ В. Л. Янин.- М.: Языки русской культуры,1998. – 464 с.

Летописи

1. Повесть времённых лет / под ред. В. П. Адриановой – Перетц. – СПб.: Наук, 1996.- 668 с.
2. Полное собрание русских летописей. Изданное по высочайшему повелению Археографическо й комиссии. – СПб.: В типографии Э. Праца, 1846. – Т. 1: Лаврентьевская и Троицкая летопись. – 267 с.
3. ПСРЛ. – Т.1. Лаврентьевская летопись.- М.: Языки русской культуры, 1997. – 496 с.
4. ПСРЛ. – Т.2. Ипатьевская летопись. – М.: Языки русской культуры, 1998.-648 с.
5. ПСПЛ. Т.3. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. – М.: Языки русской культуры,2000. – 720 с.
6. Полное собрание русских летописей / под. ред. Е.Ф. Карского.- М.: Изд-во восточной литерат, 1962. – Т. 2: Ипатьевская летопись. – 938 стб.

Берестяные грамоты.

1. Арциховский, А.В. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1962 – 1976 гг., Наука, М. 1978 г. – 192 с.
2. Арциховский, А.В. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1952 г., Наука, М. 1978 г. – 192 с.
3. Арциховский, А.В., Борковский В.И. Новгородские грамоты на бересте. Из 1956 - 1957 гг., изд – во АН СССР, 1963. – 327 с.
4. Зализняк А.А. Древненовгородский диалект в 2 ч. – Ч.2. 2004 – 694 с.

Семья в Древней Руси

О семейных отношениях у восточных славян и русов VIII – 1-й половины XIII вв.

Иван Разумов

© Иван Разумов, 2016

ISBN 978-5-4483-2051-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Семья – основной элемент общества, тот атом, через познание которого открывается сложная сущность социальных отношений. Всю жизнь человек проводит в рамках семьи: сначала – родительской, затем – своей собственной. Именно изучение отношений мужчины и женщины в рамках семейного коллектива позволяет почувствовать реальный дух эпохи, проследить истинную картину жизни масс населения. Изучение темы семьи и брака – необходимое условие для полноценного понимания особенностей того или иного исторического периода.

В своей работе мы остановимся на периоде, предшествующем вторжению монголо-татарских войск на Русь. Кроме прочего, это время интересно для исследователя ещё и тем, что именно тогда за влияние в массах начали бороться две формы религии – язычество и христианство. Их борьба, продолжавшаяся в течение столетий, привела к установлению двоеверия, которое наложило отпечаток на характер семейных отношений в Древней Руси.

Тема семьи и брака в трудах историков Российской империи, СССР и Российской Федерации была представлена довольно слабо, предпочтение отдавалось сначала правовым, затем – экономическим и общественно-политическим вопросам. Впервые проблема семьи в Древней Руси в языческий период существования государства (в части личных отношений между супругами) была затронута Н. М. Карамзиным1. Изначально, исследователей интересовали, преимущественно, правовые аспекты жизни семьи. Историко-правовой анализ институтов брака и семьи содержат труды М.Ф.Владимирского-Буданова и В.И.Сергеевича2. Изучались вопросы, связанные с формами брака, личными и имущественными отношениями супругов (Н.И.Хлебников, О. Ланге, Д.Я.Самоквасов, В.И.Синайский3 и др.), наследования (А.Н.Попов, И. Гаубе, П.П.Цитович4), правового положения женщины, расторжения брака (Н. Лазовский, А.И.Загоровский5). Но всем этим работам был присущ важный недостаток: брак и семья рассматривались исключительно сквозь призму юридических отношений, а источниковая база исследований ограничивалась, преимущественно, правовыми документами.

С середины XIX века появляются работы профессиональных историков (выходят труды М. Морошкина, А. Смирнова, Д. Дубакина и ряда других авторов6), которые, опираясь на более широкую источниковую базу, затрагивают многие аспекты брачно-семейных отношений и создал яркую картину семейного быта на Руси. Исследователи, рассматривая быт и нравы в Древней Руси, приходят к выводу о наличии у древнерусской женщины широких личных прав и свобод, предпринимают попытку реконструкции брачных обрядов восточных славян.

Существенным плюсом всех этих работ является выход за границы истории права и расширение круга изучаемых вопросов. Одновременно, имеются и минусы, среди которых – некритическое отношение к источникам. К тому же дореволюционная историческая мысль не всегда четко разделяла период существования Древней (Киевской) Руси и формирующегося Российского государства. Потому нередко можно встретить применение понятия «Древняя Русь» к эпохе XV – XVI веков, и, соответственно, описание особенностей семейного уклада более позднего времени. При этом большинство авторов опирались, главным образом, на этнографические данные, а письменные источники для историков XIX – начала XX вв. ограничены Повестью временных лет, уставами князей, редакциями «Русской Правды» и ещё рядом памятников (русского и, отчасти, византийского права).

После 1917 г. интерес к проблемам российской ментальности надолго исчезает, сменившись изучением политической и экономической истории. В конце 30-х годов XX века появляется ряд работ по проблематике семьи и брака (к примеру, Е.А.Рыдзевской, С.Я.Вольфсона), но они не могут претендовать на роль обобщающих трудов по домонгольскому периоду истории Древней Руси7. К тому же, Е.А.Рыдзевская – специалист по Скандинавии, и ее исследования могут быть использованы лишь для проведения некоторых аналогий и сравнительного анализа.

В советский период в работах различных исследователей периодически поднимается вопрос о типологии древнерусской семьи, времени и длительности перехода от большой патриархальной к малым индивидуальным семьям8, рассматривается личное и имущественное положение женщин и детей на Руси.9. С. Бахрушин и В.Ю.Лещенко10 отмечали сохранение языческих пережитков в семейно-брачных отношениях и борьбу церкви с ними.

Но наиболее полным исследованием проблемы семейно-брачных отношений и повседневной жизни населения Древнерусского государства является работа Б.А.Романова «Люди и нравы Древней Руси»11. В ней исследователь попытался реконструировать внутреннюю жизнь семьи в домонгольской Руси на основе, преимущественно, церковных памятников – «Посланий» и «Поучений» духовных лиц. Кроме того, он опирался на данные «Русской Правды» и уставов князей, а также на некоторые литературные памятники («Житие Феодосия Печерского», «Слово» Даниила Заточника и др.). Б.А.Романов исследовал проблемы утверждения моногамной семьи и роли церкви в этом процессе, воспитания детей в обычной древнерусской семье и совместной жизни супругов, причин распада семьи и его последствия. Всё это делает его труд, как уже отмечалось, наиболее полным и ценным для последующих исследований. Но, тем не менее, в этой работе присутствует ряд недостатков. Во-первых, не полностью охвачена источниковая база: кроме использованных Б.А.Романовым, в настоящее время для изучения проблемы брака и семьи в Древней Руси доступны и другие свидетельства: данные восточных, византийских и скандинавских авторов о населении Восточной Европы, а также особый тип источников, характеризующих ситуацию в среде массы населения – грамоты на бересте. Последние не могли быть использованы Б.А.Романовым, так как обнаружены сравнительно недавно. Кроме письменных источников, определенное представление об общественном строе восточнославянских племен можно составить и на основе археологических данных, чего также у Б.А.Романова нет.

В последней четверти XX столетия и в 2000-е годы вышел ряд работ российских историков, посвященных различным вопросам брачных отношений и положению отдельных членов семьи. К примеру, за два издания своей книги «Женщины Древней Руси»12 Н.Л.Пушкарева проследила положение женщины в семье и обществе от древнерусского периода до XVIII века. Кроме неё, вопросы положения древнерусской женщины, отношений между супругами, воспитания детей, а также иные, до недавнего времени «запретные» темы (к примеру, сексуальные отношения в браке и вне его) затрагивались и другими авторами13. Появились статьи по отдельным вопросам интересующей нас проблематики14, как и в XIX веке, возрождается интерес к оценке правового статуса членов семьи, эволюции форм заключения брака, вопросам регулирования брачно-семейных отношений15. Затрагивает тему семьи в интересующий нас период и коллективная монография «Русские: история и этнография»16, правда, на освещение всех вопросов, связанных с семейными отношениями в домонгольском периоде, там отведено 3,5 страницы из 750. Но в целом, за последние годы можно отметить существенное расширение источниковой базы (за счет данных археологии и берестяных грамот), отказ от идеологизации истории, большее внимание к влиянию социально-экономических факторов на ход истории.

Очевидно, что интерес к проблеме семейно-брачных отношений в Древней Руси, особенно к духовной и личностной (любовь, секс и т.п.) составляющей, растёт. Тем не менее, вопрос далеко не исчерпан: обобщающей работы, охватывающей полный спектр вопросов и максимально доступный круг источников по истории древнерусской семьи пока не появилось. Более того, семья домонгольского периода зачастую продолжает рассматриваться, как проходной этап к более позднему хронологическому периоду.

На этом фоне хотелось бы отметить работу С.В.Омельянчук по изучению семейных отношений в Древнерусском государстве. В своей диссертации17 исследовательница, опираясь на значительный круг источников, среди которых – летописные, эпистолярные (берестяные грамоты, древнерусские надписи на стенах храма Святой Софии в Киеве), правовые (памятники древнерусского светского и канонического права, византийские кодексы), канонические (Библия, церковно-учительная литература, древнерусские грамоты и послания канонического содержания), литературные (церковные и светские), а так же переводные иностранные источники, проводит комплексный анализ становления и развития брачно-семейных отношений в Древней Руси IX – XIII веков, а также регулировавших их морально-нравственных и правовых норм. Конечно, не со всеми выводами автора мы готовы согласиться. К примеру, автор выделяет в Древней Руси четыре типа семьи – большая или патриархальная; малая, состоящая из родителей и их неженатых детей; неразделенная, представляющая собой кратковременное объединение нескольких малых семей, связанных родственными отношениями, в кризисной ситуации; расширенная, возникавшая в результате объединения малой семьи и отдельных родственников из других распавшихся семей. На наш взгляд, неразделённая и расширенная (в терминологии С.В.Омельянчук) семьи – это искусственные объединения, существовавшие непродолжительное время и формировавшиеся под влиянием тех или иных, чаще негативных, обстоятельств, и уже только поэтому они не могут претендовать на статус полноценного семейного коллектива. Скорее, здесь можно говорить о пережитках большой семьи, когда в силу каких-либо невзгод родственники собирались «под крылом» более сильного из их числа, преследуя одну цель – выживание. Спорен и вывод исследовательницы о существовании двух разновидностей брачного союза – полигамной, присущей, в основном, древнерусской знати, и моногамной, преобладавшей среди низших слоёв. Как мы увидим при анализе источников, многоженство вполне процветало и среди верхушки общества, и стремившихся подражать ей рядовых массах населения (то же самое можно сказать и о моногамии). Кроме того, к недостаткам работы можно отнести и отсутствие в перечне использованных источников данных археологических исследований. И, тем не менее, в данный момент, на наш взгляд, работа С.В.Омельянчук – наиболее полное обобщающее исследование семейных отношений в домонгольской Руси, охватывающее широкий круг вопросов: от типологии семьи до личных и имущественных отношений между непрямыми родственниками.

«Какы чести принесешь... родителям...»

Отношения между родителями и деть­ми в древнерусских семьях регулиро­вались как нормами христианской мо­рали, так и народными традициями.
Воспитание «чад» традиционно было сферой деятельности преимущественно женщин. Именно им подобало «нрав детинный исправливати», «блюсти чад своих». Церковь требовала от женщин воспитания в детях послушания, терпе­ния, уважения к старшим: «младу отрочати пред старым молчати».
Церковные поучения требовали от детей и уважения к матери; «Вечно ма­тери своее не забудь, вспомяни, яко тою родил еси», «не забывай матерня труда, еже о чадах печаль и болезнь. Можеши о ней поболети, яко же она о тебе. Тем же страхом раболепным послужи ей» (из текстов Прологов XIV-XV веков). Пренебрежение и заб­вение памяти родителей: «пакы насмехася отцю и укоряюще старость матер­ию...» (если насмехается над отцом и укоряет мать ее старостью...) резко осуждались: «и возплачется тогда, но никто не услышит его...» Глубоко гуман­но по сути и требование «аще охудеет разумом в старости отец ваш или мать ваша - то не безчествуйте их, не уко­ряйте».
Истину, выработанную вековой народ­ной мудростью, донесли до нас «Пче­лы» - сборники изречений и пословиц «учительного» содержания, бывшие практически настольными книгами у лю­дей русского средневековья: «Какы чести принесешь ты своим родителям, таких и ты чай от своих детии на ста­рость...». «Смехом, срамом и безчестьем роду» называли наши предки тех, кто не уважал родителей, пренебрегал заботой о них. Итогом поучений неизменно яв­лялись слова: «родителя присно (вме­сте) с богом чти равно».
«Непокоривость» детей матери строго осуждалась. «Отца ли, матерь свою кля­ла ли еси, ил била, ил лаяла?», «Ли доса­дила отцу или матери?» - сыпались исповедные вопросы. За такие проступки Назначалась епитимья (церковное нака­зание) на пятнадцать дней. «Съгрешив-шим злосрердием к родителям» «учи­тельная» литература угрожала суровым возмездием: «...аще кто злословит родители свои - проклят есть от бога и от людей», «аще же кто бьет матерь - от церкви да отлучится, и лютою смертию да умрет, материна же клятва (то есть проклятие) - искоренит...»
Но от самих воспитателей, матери и отца, также требовалась разумная строгость в отношении к детям: «не озлобляй, наказуя, дети», ласка и доб­рота.
Источники свидетельствуют о том, что объектом заботы могли быть «примачки», то есть приемыши. «Жила есми с своим мужем полчетвертадцать лет, а детей, господине, у нас не было,- повествует в своем послании митрополи­ту Киприану некая вдова Федосья. - И мы себе приняли примачка, Тимошку, за дитяти место». Далее она просит разрешения на его усыновление и, сле­довательно, права передачи этому «примачку» «стяжания мужа своего», то есть родового имения, наследства.
С поучениями, которые мы встречаем в текстах церковных сборников, пере­кликаются свидетельства некоторых гражданских актов и летописей, которые также характеризуют отношения родите­лей и детей в древнерусских семьях. Князь Константин Всеволодович (начало XIII века), чье «Наставление о «детях» дошло до нас в изложении известного историка XVIII века В. Н. Татищева, так обращается к своим чадам: «Почитайте мать вашу, сохраните поведения ея, уч­редите покой ей и довольство, чтоб не терпела недостатка...»
Роль мудрого влияния матери неодно­кратно подчеркивалась летописцами при описании многих значительных по­ступков в жизни князей и бояр - глав­ных действующих лиц летописей. Так, например, Анна, жена великого князя Всеволода Ярославича, убеждает сына, Владимира Всеволодовича, прекратить усобную борьбу со Святополком Изясла-вичем (XI век); великая княгиня Мария Ярославна благословила сына Ивана III на борьбу с ханом Ахматом в 1480 году, а результатом ее, как известно, было свержение ордынского ига на Руси.
Трудно не заметить, что в древне­русских семьях, описанных в летописях, отличительной чертой внутрисемейного микроклимата были доброта, внимание, забота о женщинах. Почтительное отно­шение к матери - приметная черта и древнерусского фольклора: «Что ни белая береза к земле клонится, Ни шелковая трава расстилается, Уж как сын перед матерью кланяется...».
Такова степень уважения былинного героя Добрыни Никитича к матери. «Свет-государыня, матушка!», «Госпожа моя, родна матушка!» - таковы обра­щения детей к матери в русских песнях и былинах.
«Госпожа моя, родна матушка!
Никого я не послухал бы,
А послушал тебя, родну матушку,
Не послухать тебя мне закон не дает...».
Так признается своей матери другой былинный богатырь - Василий Буслаевич. С этими былинными строками пере­кликаются слова великой княгини Ольги, сказанные ею сыну Святославу Игореви­чу: «Аще кто матери не послушает - в беду впадает».
Конечно, эти примеры отнюдь не исключают возможности конфликтных ситуаций между матерью и детьми в древнерусских семьях. Летописные изве­стия, а в большей мере - судебные акты, в частности берестяные, демонст­рируют подобные случаи, указывая на их распространенность.
Так, в берестяной грамоте № 415 мы читаем: «Поклоно от Февронии к Феликсу с плацомо. Убиле мя (то есть избил меня) пасынке и выгониле мя изо двора...». За то, что пасынок выгнал из дому мачеху, он наверняка ответил и перед светским, и перед цер­ковным судом. Если первый мог потре­бовать возмещения за телесный ущерб, нанесенный женщине, к тому же мачехе, то суд церковный мог наложить епи­тимью. «Аще ли сын бьет отца или ма­терь, - свидетельствует «Устав Яросла­ва Владимировича» (XII век), - в дом церковный такой отрок». В этом законе епитимья за избиение родителей очень серьезная - несильное пострижение в монахи (в «дом церковный»), разумеет­ся, с согласия потерпевших, самих роди­телей.
Обратим внимание в связи с этим и на «Послание митрополита Ионы детям, не повинующимся матери» (то есть вели­кой княгине Софье Витовтовне.- Н. П.). «Била мне челом, сынове, мати ваша,- пишет митрополит Иона. - Нечто по грехом, оплошением ли вы своим или дьяволивым наваждением или молодо-стию живете, с ней не дружите, да еще деи и обидите ее во всем. И благослов­ляю вас, сынове, чтобы собе у нее про­щение взяли и честь бы к ней родитель­скую имели во всем...» (1455 год). В случае неповиновения митрополит Иона пригрозил: «Возложити мне тогда на вас духовная тягость церковнаа и свое неблагословение и прочих священ­ников и в си век, и в будущий, докеле же в чювство приидете...».
Любопытным в этом послании являет­ся то, что адресаты - уже взрослые, совершеннолетние дети великой княги­ни. Тем не менее по неписанным законам того времени считалось, что после смер­ти отца право старшинства в семье пере­ходит к матери и, следовательно, дети, пусть даже взрослые, не должны из «воли матерней выматься» (то есть выхо­дить из-под ее опеки). Еще Русская Правда (XII век) рекомендовала матери в случае вдовства «детям воли не дати».
А вот как советует «укреплять чада» в своем завещании жене Евдокии знаме­нитый победитель Мамая великий князь Дмитрий Донской; «А приказал есмь детей своих княгине. А вы, дети мои, слушайте своее матери во всем, из ее воли не выступайтеся ни в чем. А кото­рый сын мой не имет слушати матери, а не будет в ее воли, на том не будет моего благословения». Другие состави­тели духовных, приказывая своим детям держать «матерь во чти и матерстве», прямо указывали на то, что слушаться ее они должны «в мое, своего отца место...».
Говоря о воспитании детей в древне­русской семье, необходимо обратить внимание и на то, что в то время обуче­ние азам наук, а тем более самой гра­моте, находилось в рамках домашней пе­дагогики. Древнерусские женщины, осо­бенно из среды господствующего класса, нередко сами были высокоразвитыми личностями, знавшими «инемние» (ино­странные) языки, азы геометрии, ариф­метики, астрономии, медицины. Воспи­тывая детей, они передавали им свои знания. Так, «до излиха вкусившей муд­рости книжной» назвал летописец Ксе­нию Юрьевну, дочь князя тарусского, мать и воспитательницу князя Михаила Тверского. Янка, или Анна Всеволодовна (XII век), княгиня киевская, обучала своих «младых девиц» «писанию, також и ремеслам, пению, швению и иным полезным им знаниям, да от юности навыкнут разумети трудолюбие».
Как свидетельствуют новгородские бе­рестяные грамоты, даже в низших сосло­виях, в среде ремесленников было не­мало грамотных горожанок. Надо пола­гать, что в малоимущих семьях, где не было лишних средств, чтобы платить за обучение, знание грамоты и основ арифметики передавалось детям только через родителей, и прежде всего - через мать.
На супругов в древнерусских семьях налагались не только родительские обя­занности, но и обязанности по взаимно­му уходу и содержанию друг друга. «Лихий недуг, слепота ли долгаа бо­лезнь» ни при каких условиях не давали права бросить спутника жизни, разве­стись с ним. Между тем в рассматри­ваемую эпоху на Руси существовало немало поводов к разводу между супругами, что, кстати, резко отличает древне­русский семейный быт от западноевро­пейского того же времени, где в силу господства католической формы христи­анства вопрос о расторжении брака даже не ставился.
Древнерусское бракоразводное право возникло вместе с принятием в 988 году христианства и распространением вен­чального брака. Светские власти неодно­кратно вмешивались в сферу деятель­ности церкви, но именно церковь была монопольным регулятором развития брака. И хотя развод принимался цер­ковниками лишь как уступка человече­ской слабости, хотя вся церковная лите­ратура буквально пронизана идеей о божественности, а потому нерасторжи­мости брака. «Не можете же у мужей отъимати, - поучал рядовых священ­ников митрополит Фотий, - яко же тем законом совъкупишася и на том же судищи стати имуть (то есть по закону были они соединены, и один и тот же суд будет теперь судить их)», тем не менее уже в XII веке русская церковная практика располагала широ­ким перечнем поводов к разводу.
Основным поводом было «разлоучеиие по вине любодеяния». Однако факт неверности по-разному определялся для каждого из супругов в древнерусской семье, Муж считался изменником лишь в том случае, если он заводил побоч­ную семью, то есть имел на стороне не только наложницу, но и детей от нее. Жена же считалась «прелюбодеицой», если только вступала в связь с посторон­ним мужчиной. С другой стороны, факт измены при разводе нужно было еще доказать, для чего требовался свидетель преступления, который бы вместе с му­жем-рогоносцем «видел ю с чюждим мужем на ложе». Случалось, правда, что разгневанный муж предпочитал судеб­ной волоките «разлоучения» кровавую расправу с любовником законной супру­ги и уплату «виры» (штрафа за убийство). Что же касается неверной жены, то за­кон того времени давал мужу право самому «доличив казнить ю» (то есть «уличив - наказать»).
Муж имел право развестись с женою и по ряду других поводов, приравнен­ных к прелюбодеянию. Например, в Уставе князя Ярослава Владимировича среди таких поводов упомянуто покуше­ние на жизнь мужа, участие жены в язы­ческих игрищах и сборищах, наведение воров на имущество мужа, а также не­которые проступки нравственного по­рядка («еще жена без мужня слова имет с чюждими людьми ходити, или пити, или ясти, или опроче дому своего слати - а о том уведает муж...»).
Сравнение юридических норм более позднего периода (XIV-XV веков) с процитированными выше позволяет утверждать, что со временем правовое положение женщины менялось к лучше­му. «Аще муж обрящет такового (пре­ступника) с своею женою бесе-дующа - волостелю да предаст, или яко же хощет, вины объявливати по за­кону... (Если муж обнаружит такого бе­седующим со своею женою - он может указать на это священнику или же, по же­ланию, судиться с ним по закону...)» - так определяют степень наказания «Кни­ги законные», имевшие в XIV веке боль­шое распространение на Руси.
Правами на развод по физиологиче­ским причинам обладали равным обра­зом оба супруга. Физическая неспо­собность мужчины к брачным отноше­ниям была признана в качестве повода к разводу уже а XII веке. Известно так­же, что в случае «разлоучения» по этой причине женщина уходила из семьи со всем своим имуществом: «и прида­ное все с нею въследует, и отдаст (он) ей все, еже аще принял будет...». В случае принятия монашества мужем или женою развод также был обязательным, но церковь требовала по­лучения согласия на пострижение жены у супруга. Вот идеальное соглашение такого рода, описанное летописцем под 1228 годом: «Святослав отпусти княгиню свою по свету, всхотевши ей в монастырь, и дасть ей наделок (то есть «земельный надел») мног».
В древнерусских нормативных актах мы находим ряд поводов к разводу, правом на который в этих случаях обла­дали лишь женщины. Когда муж оказы­вался пьяницей, клеветником или чело­веком, скрывшим свой более низкий со­циальный статус (был, например, холо­пом или продался в холопы без ведома жены), когда жена заставала у мужа «долг мног», но расплачиваться за его траты сама не желала, древнерусский закон давал ей право уйти от такого мужа со всем своим имуществом и деть­ми. Интересно также, что в Новгороде епископ Нифонт счел, что «жена не вино­вата, идучи от мужа», если последний насильно принуждает ее к исполнению супружеских обязанностей.
С другой стороны, в Древней Руси до XV века как пережиток дохристиан­ской свободы существовал и самоволь­ный развод или «роспуст», с которым церковь вела усиленную борьбу. Типич­ный пример «роспуста» - история с Ярославом Святославичем, который, го­товясь к войне с Владимиром Монома­хом, «умыслил с женою своею, Владими­ровой внукою, безо всякой причины от нея, развестись».
Если против «роспустов», совершен­ных мужьями, выступал еще церковный закон X11 века, то в X111-XV веках пред­ставители церкви вели борьбу уже про­тив аналогичных проступков со стороны женщин («аще жена, оставя мужа, за иныи пойдет...»). Новгородский епископ Феодосии в своем послании в Устюжину Желвзнопольскую (XV век) наказывал священникам не венчать тех «пущенниц», что «за иные мужья посягают безза­конно, мятущись...». Любопытно, что при самовольном уходе мужа от жены с суп­руга, кроме штрафа в пользу церкви, взималась относительно большая сум­ма - компенсация в пользу жены за «сором» или моральный ущерб. Размер пени при этом зависел от статуса и до­статка распадающейся семьи и колебал­ся между 12 гривнами у «простой ча­ди» - ремесленников, холопов, смердов и 300 гривнами серебром у «великих бояр».
В случае обоюдного согласия суп­ругов на «разлоучение», их обычно раз­водили. По справедливости муж дол­жен был оставить жене не только прида­ное, но и часть совместно нажитого имущества; жена же подписывала раз­водную грамоту, обязываясь не предъ­являть в дальнейшем имущественных претензий.
Таким образом, в целом картина жиз­ни древнерусской семьи отнюдь не столь безрадостна, сколь привыкли мы представлять древнерусский патриар­хальный быт с деспотической властью мужа и отца. Свадебные обычаи и обря­ды, отношения между супругами, а так­же родителями и детьми формирова­лись и складывались под влиянием мно­гих условий и факторов. В рассматри­ваемое время (X-XV века) церковная доктрина семьи, принижающая женщи­ну, подчиняющая ее и детей властелину в доме, мужчине, еще не окончательно утвердилась в сознании людей. Влияние народных обычаев и традиций было весь­ма сильным и действовало на равных с церковной концепцией. Это касается и положения в древнерусской семье женщины, которая предстает не бесправ­ной рабыней мужа, а дееспособным, полновластным, активным, во многом равным с мужчиной членом не только семьи, но и общества.
Пересмотр устоявшегося представле­ния о древнерусской семье, о взаимо­отношениях в ней супругов и детей, положении женщины и ее правах имеет, помимо научной, еще и политическую актуальность. В работах современных буржуазных фальсификаторов истории политически активные, дееспособные, образованные западноевропейские жен­щины обычно противопоставляются их восточноевропейским современницам, якобы прозябавшим в дикости и тем­ноте, гуманные отношения в средне­вековых итальянских, французских, гер­манских семьях соотносятся с домо­строевским варварством и патриархаль­щиной. Обращаясь к источникам того времени, мы видим, что подобные сопо­ставления совершенно беспочвенны.
Взаимное уважение между членами семьи, равноправие отца и матери, мужа и жены во многих вопросах - повсе­дневных, житейских и имущественно-правовых - имеет давние традиции в русской истории. А социально-поли­тическая активность женщин в нашей стране, столь ярко проявившаяся в но­вейшую эпоху, отнюдь не плод нанос­ного «европеизма», как утверждают бур­жуазные фальсикаторы, а имеет глубо­кие исторические корни.

Семейный уклад в Древней Руси.

Сведения о семейном укладе народов, населявших территорию России до принятия христианства, немногочисленны. Летописи говорят о том, что в то время как у полян уже сложилась моногамная семья, у других славянских племен (родимичи, вятичи, кривичи) сохранялась полигамия. Семейные отношения регулировались обычным правом. В различных источниках содержатся указания на несколько способов заключения брака. Среди них наиболее древний – похищение невесты женихом без ее согласия. Однако постепенно похищению начинает предшествовать предварительный сговор жениха с невестой. Существовал и такой способ заключения брака, как«покупка» невесты у ее родственников. У полян самой распространенной формой был привод невесты ее родственниками в дом к жениху. При этом согласие невесты на брак не имело существенного значения, хотя уже в Уставе Ярослава содержался запрет выдавать замуж силой. Брак заключался «по оглашению» между родственниками невесты и женихом или его родственниками. На другой день после свадьбы родственники невесты приносили приданое.

Отношения между супругами во многом зависели от формы заключения брака. При похищении жена становилась собственностью мужа, поэтому в отношении нее возникали права, скорее, вещного, чем личного характера. При покупке невесты, и особенно заключении брака с приданым по соглашению между женихом и родственниками невесты, возникали, во-первых, отношения между женихом и этими родственниками (которые несколько ограничивали власть мужа) и, во-вторых, появлялись первые признаки наделения жены личными правами. Власть мужа при этой форме брака также была очень велика, но не была неограниченной.

На Руси, по-видимому, муж никогда не имел законного права распоряжаться жизнью или смертью своей жены. Однако он мог распоряжаться ее свободой. Например, в летописи Нестора имеется свидетельство, что князья Мстислав и Кисожский Редедя, вступая в единоборство, условились о том, что победителю достанутся имение, казна, жена и дети побежденного.

Развод в тот период осуществлялся свободно, причем есть основания полагать, что в браке с приданым инициатором развода могла быть и женщина.

С принятием христианства в России происходит рецепция византийского брачно-семейного законодательства, основанного на канонических представлениях о браке. Начинает действовать Номоканон – собрание канонических правил и светских постановлений византийских императоров, в последующем дополненное постановлениями русских князей. Русский перевод с этими дополнениями получил название «Кормчая книга».

← Вернуться